Теплым погожим майским утром всё начиналось как обычно. Николаев приехал в офис вместе с полсотней коллег на служебном автобусе, открыл кабинет, включил компьютер и погрузился в работу. Дел было предостаточно – отчеты, письма, презентации, но ничего экстраординарного – череда будничной повседневности. Через два часа, закончив самые срочные дела, Николаев понес начальнику отдела Петренко несколько служебных записок на проверку. Петренко – сорокапятилетний суровый трудоголик – редко отвлекал подчиненных по пустякам, озадачивая их раз или два в неделю на совещаниях, проводимых в основном ближе к обеду. Вот и сейчас шеф напряженно размышлял над очередной проблемой с десятком открытых документов на рабочем столе ноутбука, когда Николаев вошел в его кабинет.
- Виктор Иванович, здравствуйте, вот письма главному на подпись, посмотрите, пожалуйста, - произнес он ровным деловым тоном на одном дыхании.
- Здравствуй, Валера, присаживайся – мужчины обменялись рукопожатием, после чего Петренко быстро пробежал взглядом бумаги и поставил визу на каждом листе. Всё нормально, неси секретарю.
Николаев уже было поднялся, чтобы выйти из кабинета, но Петренко остановил его возгласом:
- Да, вот еще что: после обеда в центральном офисе совещание по новой технике, я бы сам поехал, да не могу – на экзаменах надо поприсутствовать. Там из столицы представители с докладами приедут, интересно будет - послушаешь, пообщаешься. Я с начальником техотдела договорился, он нам материалы докладов на флэшку перекинет, а завтра ты мне эти материалы привезешь (Петренко достал флэшку из нижнего ящика стола и протянул ее Николаеву).
- Спасибо, Виктор Иванович, за поощрение – улыбнулся Николаев.
- Ты хорошо поработал, тебе надо немного развеяться. Мозги в постоянном напряжении нельзя держать – краски жизни видеть перестаешь, - по себе знаю – улыбнулся в ответ Петренко. Ну ладно, иди, у меня тоже дел непочатый край.
- Спасибо, до свидания – коротко ответил Николаев и вышел в приподнятом настроении.
Путь в центральный офис был неблизким и занимал около двух часов. Весна давно вступила в свои права – за окном светило доброжелательно-яркое солнышко, легкий ветерок нежно играл с распустившейся окрепшей листвой тополей, по небу изредка пролетали стрижи и синички. Реки разлились полою водой, поток рыбаков схлынул еще в конце апреля, остались лишь самые опытные, знающие где, когда, на что и какая рыба будет клевать. Но вся эта жизнь протекала словно на другом полушарии – мысли рядового работника большого предприятия были поглощены производственным процессом.
В служебном автобусе сидело всего человек десять. Один решал по сотовому производственные вопросы, другой читал газету, третий вел переписку через интернет с ноутбука, остальные смотрели в окно, погрузившись глубоко в себя. Николаев раскрыл электронную книгу, перешел к последней закладке и начал чтение. Читал он в основном классику, восполняя пробелы школьной программы. «Записки из мертвого дома» Достоевского почему-то шли тяжело. Его сознание не проникалось тяготами жизни каторжанина, а про острожный быт с гулянками на последние деньги и последующими телесными наказаниями вообще читать было противно. Но взятое на себя обязательство прочесть хотя бы один раз всю классику века девятнадцатого хотелось выполнить во что бы то ни стало, а посему чтение всё же продвигалось вперед, пусть и по десять страниц в день.
Наконец, осилив десять дежурных страниц и закрыв книгу, Валерий невольно окинул взглядом пассажиров, сидящих по соседству. Что их всех объединяло? Какая-то патологическая зацикленность на внутренних проблемах отнюдь не мирового масштаба, занятость собой и полное безразличие к происходящему снаружи. Каждый напоминал осторожную улитку, наглухо забаррикадировавшуюся в свою раковину, или крохотного птенца, еще не вылупившегося из яичной скорлупы.
- Вот так и проходит жизнь – думал Валерий, - и вроде бы много чего каждый день случается на работе и дома, а стоит немного призадуматься и посмотреть на всю эту чехарду с другого ракурса – как залез один раз в свою скорлупу, так в ней и останешься до гробовой доски. И вряд ли уже куда-либо вырвешься: в другой город не переедешь – хлопотно да безработно. Заняться тем, о чем мечтал с детства, - наблюдением за небесными светилами – тоже не получилось, - не было в родном поволжском городишке такого института, где бы изучали астрофизику и распределяли после окончания куда-нибудь в Пулково. Пришлось устанавливать крохотный телескоп, купленный в магазине игрушек, на лоджии, и устремлять взор на небо подобно мастеру Гасилову из фильма «И это всё о нём». Конечно же, ни о каких открытиях с таким ничтожно малым приближением говорить не приходилось, - только кратеры спутника Земли в полнолуние различались немного отчетливее.
- В личной жизни, опять же, тоже сплошные разочарования да потери. Больше всего сейчас жаль расставания с однокурсницей Таней в девятнадцать лет. Вместе занимались в читальном зале институтской библиотеки, ходили в кино, на танцы, просто гуляли по городу. Однажды Таня даже сбежала с последнего занятия, почувствовав, что я ждал ее у выхода из учебного корпуса, и когда наши взгляды встретились, мне показалось, что мы с ней воспарили и летим вдоль тротуара, совсем не касаясь асфальта и не замечая никого вокруг. «Только ты, только я, только двое нас…», как в той песне из «Тридцать первого июня». Наверное, именно те короткие мгновения, наполненные умиротворенностью и абсолютным душевным равновесием, и были самыми прекрасными в жизни. Хотелось заключить в объятья весь мир, поделиться обретенной радостью с каждым жителем планеты, сотворить что-то такое, отчего человечество вдруг разом, как по мановению волшебной палочки, станет счастливым, никто и никогда не будет грустить, болеть и умирать. И ничего особенного ведь не нужно, главное, чтобы любимый человек был всегда рядом…
Но любое состояние, достигнув апогея, рано или поздно оборачивается своей противоположностью. Развязка наступила внезапно. Танины родители оказались против нашего брака и встали стеной «за счастье дочери» с более солидным и обеспеченным кандидатом в женихи, коим оказался коллега Таниного папы. Она не отвечала на звонки, не открывала дверь, на занятиях отворачивалась и хранила молчание. Финальный разговор всё же состоялся. Никогда не забуду ее фразы явно с маминого плеча: «Любовь – это еще далеко не всё, что нужно для совместной жизни», хотя родные голубые глаза буквально кричали: «Сделай хоть что-нибудь, спаси нас обоих!» Сделать можно было только одно: бросив учебу и родителей, сбежать на край света, в другую часть земного шара. Но хитрый папа предвосхитил наши планы, и за день до «часа икс» эвакуировал Таню и всё семейство под благовидным предлогом горящей путевки на курорт. После недельного домашнего запоя я устроился на работу, перевелся на заочный, и мы с Таней больше не виделись. Все, кто был у меня после нее, воскресить утраченные чувства так и не смогли. А коли нет любви, так и жениться не стоит, - вот и дожил до тридцати пяти бобыль-бобылем. Вместо семьи – книги, фильмы, звезды да рыбалка с Михеичем по выходным, а с понедельника опять на работу…
Поток Валериных мыслей переключился на Михеича – почетного пенсионера и заядлого рыбака. Если бы не советы убеленного сединами ветерана труда, и просто отзывчивого старшего товарища, он бы точно не выкарабкался из депрессивного штопора. Михеич не произносил лишних слов, попусту не жестикулировал, говорил всегда медленно, с достоинством. Искренних отцовских объятий и десятиминутного разговора в обеденный перерыв оказалось достаточно, и Николаев понял, что жизнь продолжается, нужно лишь встрепенуться и стряхнуть с себя груз былых воспоминаний на манер только что искупавшейся и выбежавшей из реки собаки. Это простое правило впоследствии много раз действовало безотказно.
Но минул год, пролетел другой, Михеич вышел на пенсию и уехал жить в загородный домик подальше от городской суеты. Рутина повседневности снова окутала паутиной мысли и чувства Валерия, но взбадривающую роль гончаровского Штольца увы - исполнить сейчас было некому. Ехать для поднятия настроения за полтораста верст как-то нелепо, сотовую связь ветеран-ортодокс не жаловал – его аппарат всегда отзывался досадной фразой «временно не доступен». И погруженный в скорлупу собственного одиночного плавания по реке с названием «жизнь», Валерий вновь окунулся в омут депрессивной покинутости и никомуненужности. Ему снова казалось, что каждый человек, на котором останавливался взгляд, так же страдает от невысказанности и одиночества, а Земля представляет собой миллиарды существ, плотно заключенных в непрошибаемые стены отчуждения, проломить которые способен разве что Мессия или нашествие армии инопланетян. Воображение почему-то нарисовало не эскадру летающих тарелок, флаеров или пипилац, наполненную высокоразвитыми братьями по разуму, а единый облакообразный континуум, напоминающий лемовский океан с планеты Солярис. Он представил себе, как вся эта клубящаяся желеобразная масса входит в плотные слои земной атмосферы, расползается по акватории и суше, проникает сквозь каждую стенку скорлупы на самом что ни на есть микроуровне – и о чудо! – все от мала до велика без каких-либо внешних проявлений разом пробуждаются ото сна!!! И начинается светлое будущее – от каждого по способностям, каждому по потребностям, причем, последнее соразмерено первому. Войны, болезни и катаклизмы окончательно исчезают, границы государств и языковые барьеры перестают существовать. Развившиеся духовность и интеллект побуждают людей, объединив усилия, строить космические корабли для освоения дальних уголков Вселенной, пригодных для жизни белковых тел. Ученые и астронавты находят собратьев по разуму, расшифровывают их языки, налаживают сотрудничество. Никто ни с кем больше не воюет, в универсуме воцаряются вечный мир и гармония…
- Проснись, дорогой, пять минут уж как приехали.
Николаев открыл глаза и долго возвращался к реальности. Перед ним стоял водитель опустевшего автобуса, припаркованного рядом с центральным офисом.
- Да, да, конечно, спасибо, извините – скороговоркой произнес Валерий и быстро покинул автобус.
Остаток рабочего дня Валерий провел без особого интереса к предмету совещания (знали бы эти бюрократы, каких высот достигло сознание, когда античный Морфей заключил его в свои объятия по дороге сюда!). Но вот начальник техотдела отдал Николаеву флэшку с презентациями, и он с коллегами, строго соблюдающими правила дресс-кода, устремился к выходу.
Пройдя турникет, Николаев перевел мобильник из режима «Совещание» в режим «Обычный» и увидел новое входящее сообщение: «Абонент Михеич снова в сети». Ну вот и наш господин Штольц пожаловал как нельзя кстати – подумал он и стал набирать заветный номер. Непробиваемая секунду назад скорлупа отчуждения, отделяющая его от окружающего мира, вдруг внезапно исчезла. Атмосфера наполнилась предвкушением счастливых выходных с удочками, ухой, русской банькой и неторопливыми вечерними беседами. Всё-таки как мало нужно человеку, чтобы вновь обрести душевное спокойствие!
|